-Свитч! Свитч, открывай, чертов нарик, мать твою, открывай!
Он пнул дверь еще раз и хрипло рассмеялся, ладонью зажал дыру в боку и тихо зашипел, сполз по стенке, рявкнул на подбирающуюся из подворотни собаку. Псина, тварь божия, слизывала кровь, капающую на мостовую из бока темного эльфа.
-Ну офигеть, - прошипел он, - я еще не издох, а на мои кишки уже очередь, - Свитч!
Он еще раз долбанул в дверь, выматерился тихо.
Сам-то хорош, думал он, приперся к Свитчу посреди ночи с дырой боку, пьяный, как собака, да какого же дьявола, Лесса, триста мурен в печенки и мать твою так, как ты дошел до такой жизни-то вообще? Ох, ну подумаешь, бегал целый год за каким-то пацаном, подумаешь, он тебе изменял направо и налево, ну да, ты застал его, когда ему присовывал какой-то верзила с рожей как у улитки... хотя, чего ты бредишь, Лесса, нормальная у него была рожа, он просто решил присунуть тому, кому ты как раз нес цветочки, эка невидаль... ты ж каждый день таскаешь цветочки какому-нибудь ушлепку, какой-нибудь шлюхе из дешевого борделя, чего париться-то, всяко бывает.
-Всяко бывает, - сказал он вслух, долбанул в дверь снова, истерично хохотнул.
Вспомнилась, какая рожа была у пацана, когда дель Рейн вломилася в его квартирку, снеся дверь плечом, и сначала прорубил тому улитке, который на самом деле нормальный, но улитка, а потом отхлестал мелкую шлюху вовремя подвернувшимся букетиком. Получилось даже красиво — кровь, разодранная кожа и белые лепестки, романтика, мать его так.
Потом... а чего было-то потом? Лесса не помнил, точнее, помнил урывками. Помнил, что пил и всех угощал, что рассказывал трактирщику, что и среди мужиков есть такие бабы, и бабы эти такие суки... потом... потом тишина и темнота.
Очнулся Лесса в какой-то подворотне, в луже собственной блевотины, с дыркой в боку.
За каким лядом темного понесло именно к аптекарю, а не в больницу, он не знал и сам — видимо, обдолбанный и пьяный вусмерть мозг свело настолько, что это показалось тогда неплохой идеей. А куда ж еще идти, у этого будут какие-то лекарства, дур какая-то, наверняка... а Лесса полежит еще немного, протрезвеет, перестанет путать магические формы и сам себя подлатает. Да, именно так.
Вот только сейчас, сидя под дверью Свитча, темный думал только о том, как бы его тут не издохнуть, пока этого доходягу где-то носит.
Жив буду, - дель Рейн недобро хохотнул, - встречу — убью нахрен.

-Собака ты бешаная, Свитч, ублюдок долбаный, хоть бы руку подал...
Лесса поднялся на ноги кое-как, пошатываясь вошел в дом, на входе пнул другана плечом — хоть и сам еле стоял, а возможности не упустил. Такую дрянь грех не пнуть, чего уж.
-Красавец ты в этих очках, так по улице и ходи. Все девки твои будут. Пацаны, кстати, тоже.
Откуда вообще брались силы еще на издевки, бог один знал, да и тот молчал все больше, предпочитал не вмешиваться.
Лесса потянул носом воздух и, почуяв знакомый запах (хоть и не был аптекарем, но запах этот знал, сам пользовал этот порошочек в ту пору, когда подкатывала зима, и с моря начинало дуть нещадно) снова выматерился, на этот раз шипя, вполголоса.
-Это что же ты, зараза, пока я там валялся и стекал кровью в канаву, пока меня собаки пытались жрать и пока я там издыхал, ты тут порошочек свой долбаный ваял, да? Ну ты тварь, с таким другом врагов не нужно, с тобой раньше на тот свет...
Кое-как ориентируясь в доме Свитча, эльф дошаркал кое-как до полок со всякой лечебной и не очень дурью, взял в руки одну, вторую бутылочку, посмотрел на просвет, прочитал названия, нашел-таки спирт, маковую вытяжку и сок белой плесени, задрал рубаху и плеснул спирта на рану, зашипел, как змея, размазал по краям раны белесый сок, а маковой вытяжки глотнул сам, поморщился от непривычной горечи.
-Дрянь какая, как ее пьют вообще... бинты-то есть у тебя, горемычный, нет?
Помощи от друга ждать не приходилось — этот скорее добьет и поглумится, чем поможет чем-то.
-И не смотри ты на меня так, ясноглазка ты наша... да, бухал. У меня повод нарисовался, а то как же, я ж без повода, я ж не алкаш какой-то, чтоб просто так пить...
Лесса без сил опустился на первый подвернувшийся стул, снова зажал бок рукой.
-Ну бинт же дай, зараза, кровью тут все тебе заляпаю. У меня праздник, между прочим, не помирать же мне в такой день.

-Крестиком меня... нет, лучше гладью. Только стежки делай аккуратнее...
Лесса взвыл, когда друг его осматривал, но все-таки спокойно и покорно снес издевательства, но когда Свитч предложил заштопать его новую дырку в боку, только фыркнул, поморщился, зажимая рану  рукой.
-Не гони, какая штопка, какая глажка, я не салфетка, чтобы меня красивыми стежками. А, черт... - он пошатнулся, схватился рукой за край стола, осел на пол. - Слушай, мне бы протрезветь, я сам себя подлатаю, сейчас не могу просто, в голове такая каша, какая тут магия к черту... ты перевяжи просто меня, Свитч, я до утра как-то дотяну... или не дотяну?
Эльф дополз все-таки до кушетки, ослабил пояс и стащил с себя рубашку (батист, кружева — было когда-то, сейчас от этой красоты и роскоши осталась грязная, окровавленная тряпочка). На самом деле, Лесса понимал, что утром, когда в голове наступит трезвость и ясность, он сам затянет себе эту треклятую дырку, вспомнить бы только все эти магические пассы, которые вертятся на языке, вертятся, но вспомнить, как оно там все это нужно сказать, о чем подумать, что сделать, в какой последовательности — никак, хоть тресни, хоть пойди и убейся, снова на тот нож прыгни. Но до утра еще нужно было дожить, не получить заражение и не подохнуть от потери крови. Незадача. Вот только, стыдно признаться, он, боевой офицер, трижды ранен, плюс некромант, маг крови, панически боялся хирургических иголок. Было в этом что-то противоестественное, протыкать кожу острой иглой, протягивать нить... дель Рейна тошнить начинало от одной мысли, что именно с ним сейчас будут делать.
-И анестезию нельзя, - изрек он философски, - я пьян, как скотина, вкупе с дурью — остановка сердца гарантирована. Фигня выходит. Слушай... может меня того, по башке чем-то ударить, чтобы вырубился... или вот. Я тебе, пока ты меня латать будешь, буду всякую фигню рассказывать, например, почему я так нажрался. Я много слишком говорю, да?
Лесса вздохнул, похлопал себя по карманам — нет, трубка была на месте, и как это не странно, даже целая, и табак нашелся в кисете, все на своем месте, и огниво, завернутое в чистую тряпицу.
-Курить-то можно у тебя?
Не дожидаясь разрешения Свитча, темный набил трубку, закурил, приподнявшись на локтях.
-Ну и почему ты меня не спрашиваешь, в честь чего я напился? - Лесса посмотрел на друга, закусив губу. - И когда протрезвею, пни меня в зад, чтобы глянул твое колено, совсем ведь нога не гнется...